Если бы кто-то сказал мадам Блэк, что ей придется оказаться в маггловской части Лондона, волшебница презрительно отмахнулась от этого потенциального пациента клиники Св. Мунго, словно от пикси. И правда, что там могло понадобиться представительнице благороднейшего и древнейшего? Разве можно представить её, изысканную, утонченную леди, направляющуюся куда-то в полном мраке, едва не спотыкаясь на ухабистой мостовой? Можно ли вообразить урожденную Розье, кою совершенно незнакомая местность принуждает поглядывать налево-направо, промаргиваясь на ледяном ветру, которой почти вслепую приходится пробираться вперед сквозь дымку выдыхаемых ею самой паров? Мыслимо ли ей, той самой Друэлле Беатрис Блэк ступать по мокрым и грязным булыжникам, ощущая, как морозный воздух доносит до неё запах дешевого джина и приглушенные голоса пьянчуг? И все же, волшебнице пришлось пройти ровно пятьдесят ядров мимо домов, источающих затхлую сырость, каким-то подземный душок (хотя над землей они возвышаются на два-три этажа), словно бы его выкопали из ямы, где догнивали все предшествующие нынешней цивилизации. Домишко кое-как держался на костылях чугунных труб, бродяги, ютившиеся здесь, могли позволить себе обреченные на провал попытки излечить увечное, вот уже десяток лет умирающее свое жилище штукатурными припарками, перевязками из бельевых веревок и «пластырями» из гнилых досок. Оконные стекла верхнего этажа были покрыты трещинами и черны, как и кирпичная кладка вокруг них, а небо над сим архитектурным творением казалось литым, накрывающим его словно бы сводчатым потолком или крышкой, которые не мешало бы как следует отмыть от слоя налипшей грязи.
В какой-то момент, обозревая эту впечатляющую картину, женщина подумала, что Хелена мстит ей за подброшенные в котел перья болтрушайки в зелье, где их быть не должно. Тот урок запомнился многим пятикурсникам, но месть будущей миссис Виридиан была не менее впечатляющей. Тогда-то Друэлла и начала воспринимать мисс Элфик если не как равную, то хотя бы перестала относиться к ней свысока.
− Хозяйка… − раздалось за спиной мадам Блэк.
− Приведи немедленно, − приказывает волшебница, оглядывая свое выражение в зеркале. Выглядит она, как и всегда впрочем, безупречно. Прическа идеальна – волосок к волоску, кaждaя склaдочкa отутюженного, темно-синего с черным плaтья − на своем месте. Мягкие рукaвa плaтья словно бы перешептывaются, когда женщина взмахом палочки вновь разжигает почти потухшее в камине пламя.
− Хелена, − приветствует Друэлла школьную подругу, − рада тебя видеть.
Складки длинной юбки из тяжелой парчи зашуршали по полу, когда она двинулась навстречу женщине. Мадам Блэк обошла вольготно расположившуюся в кресло миссис Виридиан и опустилась в противоположное. Отблески огня расползались по лицам женщин причудливыми узорами. – Чашку чая?
Домовик преподносит его как раз вовремя. Самое время завести непринужденную светскую беседу.
− Давно мы не виделись, − с легкой нотой грусти и едва различимой укоризной, произносит Элла. – Столько всего произошло. Я вот совсем недавно приобрела ноты для популярной нынче вещицы. Представляешь, купила прямо на улице, − улыбается ведьма, поспешив спрятать усмешку с изящной фарфоровой чашке. Разумеется, среди флажков и штилей в нотном стане нашлось нечто гораздо более интересное банальной песенки-однодневки. К нотам прилагалось еще и зачарованное предложение (которое мог прочитать и услышать только адресат) о встрече сегодняшним утром в поместье Блэк и информации, которую её хозяйке будет весьма интересно услышать. Что ж, если это действительно так, если дело касается непосредственно Беллатрикс или Нарциссы, Хелена может переходить прямо к делу. незачем тратить столь драгоценное ныне время.

Встречи, как и приветствия, коими обмениваются давние подруги – зрелище весьма занимательное. Занятнее могут быть лишь встречи давних соперниц. И не сразу поймешь, что за ритуал был проделан. Впрочем, это скоро выяснится. Карты на руках, а значит самое время сделать ставки.
− Я так рада, что ты все еще интересуешься музыкой. Признаться, в последнее время я совсем не слежу за новыми тенденциями, − начала Хелена, заставив мадам Блэк улыбнуться. Действительно, репертуар нынче кардинально поменялся и волей-неволей, все же приходилось следить на оным, ведь каждое новое крещендо начинало звучать все ближе и ближе. – События последнего месяца окончательно выбили меня из колеи, − и хотелось бы сказать, что всем крепко досталось, но это не так. Правила в любой войне остаются неизменными со времен сотворения мира, надо думать.  Они гласят, что элите откровенно все равно кто, где, когда и в каких количествах умирает. Прочие же страдают. Подобное нехитрое разделение обязанностей исполняется на редкость аккуратно. Всегда и всеми. − Это странное происшествие с Гарри Поттером, переполох в Министерстве. Все словно заболели паранойей. Теперь они подозревают приличных людей, − осторожно продолжает женщина, провоцируя выражение вежливой заинтересованности на безупречно-красивом лице волшебницы, что сидит напротив неё и невозмутимо попивает чай. – Никто не может считать себя в безопасности. Увы, теперь чистая кровь стала достаточной причиной для подозрения.
Друэлла скорбно вздыхает, изображая не только «оскорбленную невинность», но также леди только что обманувшуюся в лучших человеческих качествах. Словно бы она и не слыхивала о чем-то подобном до этой минуты, что разумеется, далеко не так. Мадам Блэк знала о произошедшем с сыном Хелены, так же как её школьная подруга была в курсе о произошедшем с Нарциссой. Но поскольку об этом еще не было произнесено ни слова, женщина понимает, что Хелена умалчивает об этом намеренно. Либо она не хочет раскрывать все свои карты, либо не может.
− Мы можем показать вам кровь и любовь без риторики, а можем кровь с риторикой, без любви. Единственное, что невозможно — это объединить любовь с риторикой без всякой крови. Без крови нельзя — на ней всё замешано, − отстраненно замечает миссис Блэк. – Так ли удивительно, что чиновники лишний раз подтверждают это правило и преследуют чистокровных магов? − снисходительно улыбается Элла.
Все, разумеется, не так безоблачно, как женщина желает это представить, и Хелена это понимает. Аристократия уязвима как никогда прежде и так уж случилось, что Министерство отлично осведомлено о всех их слабостях, притом правительство, называющее себя либеральным, использует свои знания совершенно не стесняясь. И судя по всему, Хелена знает ту уязвимую точку, куда будет нанесен следующий удар. Но все же она молчит. Сама же Друэлла не вполне понимает, что именно школьная подруга желает получить за эту информацию. Гарантии о неприкосновенности? Ответную услугу? Или все куда как банальнее и дело в финансовой поддержке какого-то её предприятия?
«Только намекни, Хэлл», − гораздо громче, чем она к тому привыкла, думает миссис Блэк. Элла не знала, овладела ли женщина, что всматривается в её глаза внимательным и долгим взглядом, ментальной магией, но мысли свои пока то решила не скрывать. – «Ты ведь знаешь, я умею быть щедрой».
− Но что мы все о политике, да о политике, будто и тем других нет, − увы, оных и правда словно и не бывало – в один миг все с головой окунулись в хитросплетения интриг, масштаб которых не способны понять и осмыслить. Впрочем, строить догадки и безумные теории это никому не мешало. А главное – отвлекало от насущных проблем, решать которые никому не хотелось. Да и зачем? Можно ведь обсудить, насколько твоему соседу хуже, чем тебе. – Как твой сын? Муж? Все ли с ними и в порядке?

Слова школьной подруги мадам Блэк выслушала так и проронив даже единого слова, потому как подобное посягательство она считала неслыханной наглостью. Первой реакцией, вопреки ожиданиям, стал гнев, который сдерживать было крайне сложно. Французский темперамент готов был взять верх, но усилием воли, удалось подавить желание отправиться в Министерство и расколотить пару ваз о головы первых попавшихся на глаза чиновников. Последних-то не жалко, но вот дорогой фарфор совершенно ни в чем не повинен.
− Что они о себе возомнили?! – произносит наконец Друэлла. – Просто возмутительно! Это недопустимо, да и незаконно скорее всего, − миссис Блэк лукавит, разумеется, ведь о законности вообще нынче не помнит никто. Ни Министерство, которое принимает новые постановления и акты чуть ли каждый день, ни Вальпургиевы Рыцари, кои до сих пор являются грязнокровым в кошмарах, ни обыватели, которые поддерживают, либо же осуждают, однако, сами предпочитают ограничиваться лишь словами (и только в собственных домах после того, как установят чары, обеспечивающие звуконепроницаемость). – Ты поступила правильно, что обо всем решила рассказать мне, но этого может оказаться недостаточно, −  замечает Элла, потянувшись к вазочке с конфетами. Тонкие пальцы вытягивают одну и ловко расправляются с оберткой. Все же, стоит простить женщине эту слабость, нужно ведь как-то подсластить пилюлю, которую ей преподнесла Хелена. Увы, лакомство из белого шоколада с терпкой вишнёвой начинкой не совсем справилось со своей задачей, но все же лучше, чем ничего. – Им не должно сойти это с рук.
Хотя бы потому, что это почти в буквальном смысле лобовое столкновение между аристократами и отребьем, видно издалека и вряд ли волшебники на континенте к этим событиям останутся безразличными.
Как-то раз, веке этак в шестнадцатом, Мария Стюарт вышла замуж в третий раз за убийцу своего второго супруга лорда Дарнли. Её подданные сего поступка охваченной страстью женщины не поняли и не оценили, что не удивительно, а вот давняя соперница – Елизавета I вступилась за сестрицу, чем изумила весьма многих. Но поступок дочери небезызвестной Анны Болейн более чем логичен. Став на сторону Королевы Шотландской, она защищает лишь собственную корону, саму идею неприкосновенности особы королевской крови. Королева Английская просто не могла поступить иначе и потерпеть, чтобы в соседней стране был безнаказанно подан пример крамолы, когда мятежные подданные поднимают оружие против законной государыни, хватают ее и сажают под замок. Кто дал им подобное право? Как они посмели? Как они вообще помыслить могли о чем-то подобном? Восставшие шотландские бароны, разумеется, оказались воспитаны получше, нежели министерские чиновники и до шпионажа не опустились (любого рода заговоры – не в счет, это давно стало при дворе своеобразным проявлением нормы). Однако, ни первым, ни вторым невозможно свести с престола своего государя. Подданным даже в голову не должно приходить подобных мыслей: прикасаться к особе своего государя, лишать его свободы, вершить над ним суд или, тем паче, следить.
И можно было бы припомнить слова дочери дома Тюдор о том, что противно законам естества, чтобы ноги властвовали над головой, да только на ум приходит совсем другое. Уж не вздумал ли змеиный хвост спорить со змеиной головой? Весьма рискованно, учитывая, что концовка басни прискорбна для хвоста. А голова хоть сейчас готова сказать: «Разойдемся!» и не без удовольствия пронаблюдать за тем, как хвост провалится в ближайшую трещину.
− Все это просто безобразно, − качает головой Друэлла. – Просто неслыханно!