Победа над Темным лордом стала поражением и это многие понимали, хороня своих родственников. Андромеде не пришлось побывать ни на одной могиле, где значилась бы фамилия Блэк или же была бы приписка «урожденная Блэк», что её ничуть не радовало, хотя должно бы. Почему? Родные миссис Тонкс были закручены в самый жесткий переплет из всех переплетов, которые можно придумать.
   Первым исчез кузен Регулус, который никогда не нравился Меде, а поэтому они никогда не были близки. О нем она даже не беспокоилась, известие о его пропаже нисколько не тронуло женщину.
   Потом был Сириус. Сириус – тоска и боль в глазах Андромеды, рыдающей на плече супруга, а потом замкнувшейся и высушенной до основания. Этот юный сорванец всегда был больше, чем двоюродный брат – он был сыном в некотором понимании. Только к ней маленький Блэк бежал, точно зная, что получит суровое наказание за искренние объятия с «предательницей крови». Только ей исправно писал письма и советовался.
    Теперь же угроза висела над Беллатрикс, которую не раз упоминали в бреду искалеченные ею люди. На самом деле заключение было бы справедливым наказанием для такого палача, как миссис Лейстрейндж, но Андромеда не могла говорить об этом спокойно: всегда кололо где-то, чуть пониже сердца. Поэтому она перестала читать «Ежедневный пророк» и стала в два раза больше проводить времени с дочерью.
    Нимфадора росла точной копией своего двоюродного дяди, Сириуса. Пусть она не была столь яростной и не распрыскивала свою силу духа во все стороны, но сходство замечал даже Тед, который в какой-то момент стал суровее к дочери, не желая ей такой же судьбы, какой была у узника-Блэка. Меда же наоборот видела в маленькой озорнице такое желанное, такое нужное, придающее внутренней силы и стремления дать этому ребенку ровно столько любви, сколько Дора заслуживала.
   А Дора заслуживала очень много. Смышленая, активная и очень веселая, она была маминым лучиком. Но порой самым невыносимым и жарким. Таким, каким бывает Солнце в августовский день, когда над травой дрожит невидимая дымка зноя. В такие моменты Андромеда становилась цунами, смывающим все на своем пути.
    Именно такой момент был сейчас, когда девочка купила слишком дорогие сладости и теперь миссис Тонкс отлично осознавала, что семейный бюджет пострадал на один день. Разумеется, за это девочка получила нагоняй, из-за чего на ровном месте, посреди Косого переулка была устроена настоящая истерика со слезами, соплями и задышкой.
- Настоящая леди должна быть сладкоежкой! Я об этом читала в книгах! Я хочу быть леди! – вдруг запричитала Нимфадора, сморкаясь в клетчатый отцовский платок, с которым она не расставалась, считая своим талисманов.
- Итак, дщерь моя, если ты вырастишь такой же неженкой, как твоя тетушка Нарцисса, то я тебя сначала выпорю, как следует, а затем найду тебе чистокровного сноба, который покажет тебе всю радость бытия «настоящей леди»! – сгоряча выпалила Андромеда.
     Девочка вдруг перестала рыдать и теперь озадаченно хлюпала носом, во все глаза рассматривая кого-то за спиной миссис Тонкс. Та выпрямила плечи и с проступившей надменностью на лице обернулась. Та, кого она увидела, была выстрелом в упор.
- Добрый вечер, Нарцисса. Удивительно, что тебя занесло в густонаселенный магический Лондон, ведь здесь так много грязнокровок, – из слов Меды сочился яд. – Ах, да, Дора, это как раз тебе живое воплощение за что я тебя выпорю.

Андромеда усмехнулась и покачала головой. Ненавидела ли она Нарциссу? Скорее то, что она сейчас собой представляла. То, что женщина так отчаянно презирала: трусость, бахвальство и гнилую натуру. Взяв дочь на руки, она поцеловала розовую горячую щеку. Посмотрев на юную метаморфиню с той любовью, которой удостаивалась в свое время лишь Белла или Сириус, она обняла её и уже была готова уходить.
***
- Единственный человек – это моя дочь, получившая справедливую взбучку, и я, устроившая чтение воспитательной беседы, – миссис Тонкс улыбнулась от души. Просто и открыто, словно разрезая трусливую маленькую куклу своим спокойствием. Ей никогда не было страшно отвечать за свои поступки, в отличии от лживой маминой дочки Цисси, плакавшейся всем подряд. Андромеда боялась всего на свете, но никогда не бежала жаловаться, потому что зашкаливающая гордость делала её сильной.
   Нимфадора поцеловала мать в щеку и тихо попросила вернуть на землю. Меда послушалась. Негативные эмоции и семейная вражда – не лучший спектакль, но если так уж приключилось, то стоило немного потерпеть. Ведь дома ждал Тед с обаятельной улыбкой и свекровь с горячим ужином. Это вдохновляло на скорый уход, но бывшей сестре, видимо, хотелось поупражняться в плевках ядом.
- Пойдем, Дора, нам не пристало водиться с подстилками Пожирателей смерти, – миссис Тонкс улыбалась все так же доброжелательно. Достав из кармана накрахмаленный платок, она вручила его дочери. – А о дяде Сириусе я тебе расскажу дома, как и о магглах. Ален Делон – не единственный красавчик в мире!
    Андромеда уже была готова ступать в аптеку, где должна была встретиться с приятельницей, Молли Уизли, и её сыном Уильямом, как Нимфадора доверчиво спросила:
- Ма, а если тетенька Нарцисса стелется под Пожирателями смерти, то она, наверное, собачка?
- Дора! Язвить позволено только взрослым, – сдержала себя от смешка миссис Тонкс, сделав ужасно серьёзную мину.
- Язвить?
- Дома объясню. Идем. Нам ещё нужно встретиться с миссис Молли и Биллом. Ты ведь хочешь увидеть Билли?
- Конечно!
   И Тонксы неспешным шагом двинулись по Косому переулку. Своей выходкой Нимфадора напомнила о Сириусе, который однажды назвал идиотом мальчишку, который убил своих родителей, потому, что те были магглами. Тетушка Вальбурга тогда страшно наказала сорванца, но эта ситуация заставила Меду искреннее улыбнуться.
   Андромеде было откровенно плевать на чувства сестры. У них разная жизнь и разные взгляды. Нарцисса чопорно гуляет по магическому Лондону и опускается до оскорбления детей, прикрывая таким образом свою зависть и неприкрытую злобу. Андромеда гуляет с дочерью от любимого супруга и думает о том, что когда-нибудь её дочь встретит такого же прекрасного мужчину и подарит ей внука. Совсем такого же, как и она: веселого, любознательного и необычного.

Отредактировано Andromeda Tonks (27-06-2015 00:47:12)

- Я – не леди. Какая жалость, – с улыбчивой небрежностью обронила Андромеда. Не то чтобы её сильно раздражало поведение Нарциссы… Просто она хотела, чтобы вся её бывшая семья и их деяния остались для Нимфадоры тайной, которую ничто не должно было нарушить. Её не слишком беспокоили разбитые сердца Беллы и матери, но пугали комплексы, которые могут вырасти у малышки. Именно поэтому миссис Тонкс силилась уйти на встречу с любезной соседкой, коя была её товарищем практически по всему: по сложному материальному положению, по здоровым и очень импульсивным детям, по духу семейного уюта и по темпераменту.
   Правда Меды заключалась в том, что когда человека отвергает его родня, он находит другую. Ведь домом  можно было считать не то место, где ты родился и вырос, а место, где тебя всегда ждут. Несмотря ни на что. У маленькой Доры было два дома – отчий и дом её друга Билла Уизли. У её матери – один, но самый лучший и становящийся день ото дня источником вдохновения и сил. И именно поэтому миссис Малфой не производила на старшую сестру того впечатления, которое вполне могла произвести на миссис Уизли, перманентно беспокоящуюся за своих детей и их благосостояние.
- Тебя пугает публичность? – вскинула аккуратные брови Андромеда. Несмотря на то, что платье на ней было действительно застиранное, оно было крайне модным и аккуратным. Плечи были ровными, словно показывая, что любое колкое слово ей нипочем. – Тебе не говорила мать, что верхом благородства было бы пройти мимо? Ой, прости, вы же никогда не были близки. Надеюсь, ты исправишь все глупые ошибки со своим сыном и у тебя в жизни будет хоть один близкий человек, помимо Беллы, которая помешалась на шуме битв, – приглушенным голосом произнесла миссис Тонкс. Её больно кольнули слова о Сириусе, но вере в его невиновность суждено было прожить до первого в истории побега из Азкабана. Неосознанно Нарцисса побудила в сестре желание проведать человека, к которому эта женщина испытывала и сестринские, и материнские чувства одновременно. Ухоженной и измоченной в роскоши подлости миссис Малфой было не понять этих привязанностей, ведь она держала свои чувства в узде и не позволяла себе рассматривать мир со всех сторон. По мнению Меды, белокурому ангелу стервозности не хватало на это храбрости. – Что касательно твоей неприязни к Сириусу: ты просто по жизни идешь трусихой. И у тебя бы никогда не хватило силы изменить свою жизнь и иметь свое мнение, Цисси. Но я не виню людей в том, что из них сделала их собственная внушаемость и отсутствие активной позиции.  Поэтому…
    Миссис Тонкс сделала неопределенный жест рукой и уже была настроена уходить в закат за руку с Дорой, как прозвучали слова о их благосостоянии и зарплате Теда. По сути это был удар ниже пояса, так как женщина страдала комплексами относительно своей безработицы. Ей нельзя было уходить из дому без дочери, ибо она боялась, что вот эта милашка с ярко-розовыми волосами, довольно поедающая мороженое и старательно вытирающая ротик клетчатым платком-талисманом, могла попасть под удар от собственных тетушек или дедушки. Они не желали принимать, что кто-то может быть счастливым вне отчего дома. Сириус часто писал о том, как сражался с Беллатрикс и не мог её убить именно из-за её счастья битвы. Он говорил, что в чем-то они с миссис Смерть были похожи. И этим «чем-то» была непреодолимая жажда уничтожить противника. Все Блэки были превосходными дуэлянтами, но никто не мог уступить в этом осужденному и морально уничтоженному Бродяге. Никто не мог уступить в этом фанатичной и озлобленной Белле, намертво влюбленной в свое «правое дело».
    Андромеда резко развернулась, приказала Нимфадоре постоять немного и двинулась в сторону Нарциссы. Её обуревало дикое желание залепить ей пощечину, но она остановила его в угоду собственной мягкости, прагматичности и умению держать себя в узде. Застегивая наглухо темно-серое пальто, больше смахивающее на новую мантию, она подошла к блондинке с раздутым эго.
- Знаешь, Цисс, в чем различие между настоящей помощью и показушничесвом? Второе всегда вылезет на поверхность. Подсознательно ты мечтала заявить мне об этом в лицо, но у тебя не было возможности. И вот она я: стою перед тобой, после прогулки в маггловский синематограф и вдохновленная двигающимися  картинками, насыщенными звуком. Давай скажем прямо: ты не можешь нам с Сириусом простить храбрости, коей не был наделен наш отец, пьющий каждый раз, когда желал выразить свои настоящие эмоции; наша мать, которая даже не могла написать дочери, которую считала опорой; Беллы, впечатанной в свою идею и боящейся чего-то самого настоящего. И ещё многих поколений. Мне жаль тебя, Нарцисса. И да: вот теперь идеальное прощай, – выдав этот монолог, Меда надменно окинула сестру взглядом. Она всегда была выше и смахивала на Беллатрикс со своими задатками воина и умением быть сильной. – Ах, да, ты можешь не тратиться более, ибо я сочту за знак твои слова о вложениях и вспомню о кое-чем другом. Прощай, страдание.
   И в этот момент она пошла к дочери, во все глаза рассматривающей двух непохожих сестер. Верно, она чувствовала флюиды силы и ярости, исходящие от матери, а также флюиды отчаянной ненависти от тетушки. Это не могло не захватывать дух, но это прошло, ибо пора было серьёзно спешить на встречу с миссис Уизли и маленьким Биллом.

Отредактировано Andromeda Tonks (19-07-2015 12:20:27)