Как ни прискорбно, но когда-то надо было начинать разбирать корреспонденцию, коей на столе миссис Блэк скопилось предостаточно. Затягивать с ответом на некоторые послания, было уже просто неприлично. Посему, Друэлла опустилась в кресло и взяла верхний конверт, венчавший весьма пухлую стопку, покоившуюся на столе. Печать госпиталя Св. Мунго не оставляла сомнений – внутри она найдет пространные благодарности за очередное щедрое пожертвование, а также приглашение посетить благотворительный прием, где её и её супруга будут безмерно рады видеть и так далее и тому подобное.
С помощью палочки отправив письмо в жарко натопленный камин, женщина принимается за ответ. В самых изысканных выражениях, не задевая ничьего самолюбия и не давая повода усомниться в важности письма и того, кто взял на себя труд его составить, тем не менее не дает однозначного ответа. Вообще-то, разобраться в этих витиеватых формулировках, было крайне сложно, однако, не переспрашивать же у представителей благороднейшего и древнейшего, что именно они имели ввиду. Это поставит в неловкое положение, а желающих опростоволоситься перед Блэками среди Магической Британии не было. Тем лучше. К чему выходить за рамки давным-давно определенных условностей?
От размышлений отвлекает сова, заставляя Друэллу обернуться на звук, производимый посланницей настойчиво требующей, чтобы её впустили. Когда птица оказывается внутри, а письмо с печатью Хогвартса падает на стол, женщина лишь удивленно вскидывает брови. Раньше за директором не было замечено привычки отправлять благодарственные письма. Впрочем, своим обычаям, он, кажется, изменять не намерен. Потому что послание касалось её старшей дочери. И того, что она натворила.
Скрипнула дверь, миссис Блэк подняла глаза на возникшего в дверях Сигнуса, который поинтересовался, не шутка ли то письмо, что он только что получил.
− Думаю, нет. Но я не считаю, что дело настолько серьезное, чтобы нам непременно нужно было явиться к директору вместе.
− Уверена? – иронично спрашивает супруг. – Мы все же говорим о Беллатрикс.
− Не половину же Хогвартса она уничтожила, − невозмутимо ответствует Друэлла. – Не то, чтобы я недооценивала нашу старшую дочь, но она станет на это способна курсу к седьмому, не ранее, − улыбается женщина, поднимаясь из-за стола и призывая домовика, чтобы тот приготовил подходящее платье и мантию. –А к тому времени, пожертвований от четы Блэк хватит на то, чтобы возвести еще одну Школу Чародейства и Волшебства. Я справлюсь.
− Я тебе доверяю, − произносит Сигнус. – Ступай. И удачи.
Миссис Блэк благодарит мужа и отправляется готовиться к предстоящей встрече. Размышления значительно сократили время сбора, так что к моменту, когда двери кабинета Дамблдора гостеприимно распахиваются перед женщиной, время переваливает за полдень. Элла переступает порог с приличествующей случаю, сдержанной улыбкой на губах.
−Директор, − приветствует волшебника женщина.
− Мадам Блэк. Рад приветствовать Вас.
Ей остается только улыбнуться и опуститься в кресло, начиная нарочито медленно стягивать с рук перчатки.
−Признаться, в Вашем письме я не смогла полностью понять, в чем собственно обвиняют мою дочь. Беллатрикс временами бывает несдержанной, порой даже резкой, но все это лишь следствие ее возраста и со временем пройдет, − задумчиво произносит ведьма, таким тоном, будто речь идет о погоде.
Разумеется, все это не так. И даже сидя перед искусным легилиментом, ничто не мешает ей прекрасно понимать и осознавать сей факт. Сигнус прекрасно обучил её защищать разум от посторонних вторжений. Да и то, что натворила Белла не так уж важно, потому что миссис Блэк твердо уверена, что первенец её не стала бы совершать нечто предосудительное. Чувство долга у неё развито получше, чем у многих, в этом не было никаких сомнений.
−Речь идет не совсем о несдержанности. У нас есть основания подозревать Беллатрикс в нападении, притом умышленном. Несколько человек попали в больничное крыло, их родители уже извещены и весьма расстроены произошедшим. Восстановительные работы некоторых деталей интерьера уже ведутся, средств достаточно, чтобы закончить их к концу недели.
Директор многозначительно замолкает, всматриваясь куда-то поверх плеча миссис Блэк. Женщина оборачивается, и видит в дверях декана Слизерина и студентку третьего курса того же факультета – Беллатрикс Блэк.
− Проходи, Белла, − кивает Дамблдор, указывая на второе кресло.
Мать с любопытством рассматривает своего ребенка, свою плоть и кровь, позволяет себе даже улыбнуться.
− Я убеждена, что вина моей дочери изрядно преувеличена, директор, − не отрывая взгляда от Беллы, произносит Друэлла. – Не правда ли? – вопрос адресованный юной ведьме, нежели умудренному сединами волшебнику.

Отредактировано Druella Black (30-05-2015 21:10:51)

Ни в голосе старшей дочери, ни во взоре, ни в поведении в целом, нет ни намека на страх или сожаления. Оно и неудивительно, Белла не боялась сделать то, чего страшилась бы, воспитай её Друэлла так, как воспитывали своих детей (преимущественно девочек) подавляющее большинство чистокровных семейств, желая видеть их покорными и послушными. Беллатрикс в состоянии дать отпор и даже не задумывается, что стоит попытаться уладить проблему как-то иначе. Ей не хуже многих известно, что нет человека – нет проблем, так зачем же действовать по другому сценарию? В определенных обстоятельствах, она могла бы сделать исключение для волшебников своего круга, но с чего бы делать их для грязнокровок, которых людьми можно считать лишь условно?
Конечно, умение постоять за себя служит преимуществом, однако, будет играть против юной ведьмы в дальнейшем. Свое превосходство, свою силу всегда нужно доказывать. Однажды встав на эту дорогу, свернуть с неё уже не получится. Старшая дочь, нареченная Воительницей, сделала свой выбор, и готова за него платить. Точно также, как когда-то его сделала и миссис Блэк. Точно также, она не пожалеет о нем, и не пожелает другого.
Сейчас, сидя в кабинете Дамблдора, ответить насколько все это справедливо, правильно или же наоборот, неверно и сомнительно, миссис Блэк не могла бы. Ответа попросту не существовало, а комментарии на сей счет бессмысленны и едва ли нужны в свете того, что Друэлла ничуть не сердилась на дочь. Откровенно говоря, она была довольна, даже гордилась поступком Беллатрикс. Большинство лицемерно заявило бы, что подобные мысли неуместны, некорректны, крамольны и далее по списку, но на это самое большинство Блэкам никогда не было ровней. Это на них, благороднейших и древнейших равнялись все, даже те, что могли похвастаться текущей по венам чистой кровью, это они, потомки величайших волшебников из тех, что ходили по земле, устанавливали правила игры. Каждый, кто захочет изменить их, должен понимать, что желание это будем иметь свои последствия. Каждый, кто захочет поднять палочку, чтобы помериться силами с некоронованными королями Магической Британии, пусть либо использует её, либо получит по заслугам. Да, Беллатрикс, судя по всему, не рассчитала силы. В 14 лет подобное случается, пусть и не всегда в таких масштабах. Некоторым, в частности находящимся в данный момент в больничном крыле, подобная профилактика только на пользу. Теперь они нескоро захотят перейти юной волшебнице дорогу, и подумают дважды, что стоит делать, а чего – нет. Самозащита не должна и не может быть наказуема. Ответственность за слова и поступки настигнет, так или иначе, вне зависимости от того, попытается ли кто-нибудь облечь хвастунов и трусов в мучеников и жертв. Зачинщики уже ответили. А их родителям предстоит держать ответ перед матерью юной волшебницы. В распоряжении Блэков – колоссальные связи, которые Друэлла не постесняется пустит в ход, в распоряжении же грязнокровок, которым никто не потрудился разъяснить, как следует вести себя в обществе чистокровных юных леди – лишь вера в добро, справедливость, толерантность и прочие глупости. Если им по нраву жить в каком-то параллельном измерении, ради Мерлина, миссис Блэк последняя, кто станет возражать. Но пусть либо обитают в этом иллюзорном мире безвылазно, либо не скулят, обнаруживая, что по высунутому из спасительной норы носу, всенепременно щелкнет суровая реальность. Так и или иначе.
− Не запрещает, − отвечает наконец Друэлла. – В противном случае, боюсь даже представить, что случилось бы, не воспользуйся Белла этим правом.
Альбус Дамблдор, конечно, понимал, к чему была сказана последняя фраза. Случись что-то с её первенцем, Элла лично заавадила бы директора (впрочем, не факт, что он бы легко отделался), невзирая на угрозу пожизненного заключения в Азкабане. Он мог сколько угодно покровительствовать грязнокровым, но при этом, полным идиотом он все же не был. И прекрасно понимал, насколько несправедлив и не совершенен этот мир. В том положении, которое он занимал, слишком опасно было закрывать глаза на противостояние и между чистокровными и полукровными волшебниками, не замечая притеснения последних и их недовольства сим прискорбным фактом. Слишком многие пытались изобразить, что не существует никакого неравенства, искренне верить и убеждать себя, что все рождены с одинаковыми возможностями и правами, а между магами не существует никакой разницы, но не все, слава Мерлину. По крайней мере, в этом кабинете ни одного такого человека не было.
− Всегда есть шанс решить спор миром, − начал было директор…
− Возможно, − задумчиво произносит Друэлла. А затем, вновь повернувшись к дочери неожиданно спрашивает её: − Ты не пострадала?

Отредактировано Druella Black (26-05-2015 23:04:01)

Женщина улыбается. И причин так поджимать губы у директора нет. Разве мать не может порадоваться за то, что несмотря на грозившую её ребенку опасность, он остался цел и невредим? А то, что улыбается она не только этому, но еще и тому, что Белла только что сумела изящно уколоть седовласого волшебника, доподлинно известно лишь двоим дамам, принадлежащим роду Блэк. Родственные связи, кровные связи внутри чистокровного сообщества вообще, и внутри благороднейшего и древнейшего в частности, не были для Друэллы пустым звуком. И сей факт – лишь одна из множества причин, почему им с директором никогда не суждено понять друг друга, даже будь они равны по статусу и крови. Волшебнице было откровенно жаль, что магическая аристократия порой ведет себя слишком пассивно (в противном случае, многие последовали бы примеру Беллатрикс, не побоявшись поставить на место всех тех, кто оказался не в том месте, не в то время, да еще будучи грязной крови), предпочитая не замечать очевидных вещей. Чернь сплотилась, чернь пытается плести интриги, чернь выгораживает друг друга и даже не скрывает этого. Это ей не нравилось, это не нравилось никому из чистокровных волшебников, ведь даже во времена великой время французской революции, которую застали её предки, плебеи вели себя гораздо более осторожно, боясь раскрыть свое истинное отношение к происходящему . Сейчас же, все громче произносятся слова, которые в консервативной Британии должно произноситься не иначе как шепотом. Ведь услышать могут совсем не те, кому подобные речь слышать предназначено.
− Миссис Блэк, − вновь начинает Дамблдор, − мы не можем позволить происходить подобным инцидентам в стенах школы, − ведьма с трудом подавляет желание бросить директору что-то вроде «Не можете, так не допускайте». Но она вовсе не намерена выходить за рамки вежливого и прохладного обмена любезностями и переходить ту тонкую грань, за которой начинается явное и открытое противостояние, знаменующее начало военных действий.  – Это подрывает доверие к нам. Если Хогвартс не сумеет гарантировать своим ученикам безопасность, родители юных волшебников в конце концов вынудят Министерство поставить вопрос о закрытии школы или гораздо большем контроле, нежели тот, что осуществляется сейчас…
Интересно, волшебнице только кажется, что прозвучало это как упрек? Было очень на то похоже. Друэлла надменно кивает, показывая, что совершенно согласна с означенной точкой зрения, и что вышесказанное относится и к её дочери тоже. Волшебница поднимается со своего места, не спеша обходит его, остановившись у кресла Беллатрикс и осматривает её внимательным, придирчивым взглядом, желая лично убедиться в том, что с ней ничего не произошло. На Белле и правда ни царапины.
− Полагаю, Вы изрядно преувеличиваете серьезность сложившейся ситуации и сгущаете краски, господин директор. Вам ведь удалось обеспечить безопасность по крайней мере одного студента, − произносит миссис Блэк, имея в виду свою старшую дочь. – И уже за это я искренне признательна и Вам, и профессору Флитвику.
Вряд ли Дамблдор позволит себе возразить ей. В коне концов, вопрос, кто пострадавшая сторона, а кто – получившая по заслугам, пока остается открытым. Сомнения? Никаких сомнений. Она верит Беллатрикс, верит, что та не поступила бы подобным образом без веской на то причины. Женщина лучше многих знала, какой может быть Белла, и не менее хорошо понимала, какой старшая дочь быть совершенно точно не может.
− Полагаю, мы закончили? – не дожидаясь ответа, Друэлла подает девочке руку, намереваясь увести её из кабинета. – Или следует известить профессора МакГонагалл о том, что мисс Блэк на сегодняшнем занятии присутствовать не будет?
− В этом нет необходимости. Возможно, в следующий раз, Беллатрикс вспомнит заклинания из курса трансфигурации раньше боевых.
− Защитных, − поправляет женщина. – Впрочем, Вы всегда сможете установить истину, опросив всех участников событий, − чуть заметно кивнув, она прощается с директором и покидает кабинет. Когда дверь закрылась, ноги сами понесли волшебницу в гостиную Слизерина. По пути в подземелья, Элла внимательно взглянула на Беллатрикс и задала лишь один вопрос:
− Он нечистокровен, верно?

Не только в этом... Ей бы эту уверенность старшей дочери. Друэлла догадывалась, что дела обстоят с точностью до наоборот. Директор не скрывал того факта, что, по его мнению, девизы, серебряной вязью украшающих гербы чистокровных семейств – не более чем пережиток прошлого, который следует отпустить и перестать ставить оные во главу угла. Как, впрочем, и голубую кровь. Будто отрицание её чистоты что-то изменит, переломив ситуацию. Чистокровные всегда будут оставаться чистокровными, полноправно владеющими и знающими миром магии и всеми его благами, а магглы – навсегда останутся магглами, по ошибке получившими то, с чем никогда не научатся обращаться столь же искусно. И Беллатрикс Блэк доказала это.
Кроме сомнительных взглядов, Альбус Дамблдор мог похвастаться также и сомнительными знакомствами в том числе с гораздо более агрессивно настроенными выскочками, большинство из которых были грязнокровками, желающими сломать сформировавшийся и устоявшийся уклад жизни представителей древних родов. И сделать это они планировали не иначе как силой. Однако, и среди аристократов нашлись те, кто считал, что этой печальной участи следует предать каждого магглорожденного, должного оставаться в своем мире и более нигде. Высказывались также и мнения, что проникновение не подозревающих о волшебном мире до первого магического всплеска магглов, должно быть регламентировано. А лучше пресекаться на корню. И разгорись завтра война, до определенной степени выгодна она будет обеим сторонам. Разве горячие головы откажутся от открытого противостояния, когда маячит призрачная возможность самостоятельно снести голову тому, кого объявил кровным врагом? Слишком уж далеко могут завести такие грезы. Как, впрочем, и желание угодить всем и каждому, к которому стремится директор. Ничто не мешало ему выяснить правду, попросив показать воспоминания очевидцев и участников, а после сравнить их. Почему же он не пошел на это? Тогда бы Беллу, вполне вероятно, исключили из Школы (разве Вы не мечтаете об этом, Альбус?), или сломали палочку грязнокрового, осмелившегося поднять руку на дочь благороднейших и древнейших. Но нет, директору нужен спектакль, нужно создать иллюзию равенства, нужно балансировать на грани, а может и оказать какое-то влияние на Блэков. Неужели он надеялся на это? Весьма опрометчиво с его стороны, учитывая, что Друэлла не стала бы ничего предпринимать, не увидев картины в целом. Или досточтимый директор рассчитывал, что появление матери выведет Беллу из себя и она начнет изворачиваться? Тогда вновь промах, профессор. Блэки знают, как себя вести, ведьма позаботилась о том, чтобы вложить это в голову Беллатрикс.
− Я тебе верю, − спокойно и уверенно отвечает женщина, поймав на себе взгляд дочери. – А даже будь ты виновна, это не изменило бы ничего. Он всего лишь магглорожденный, − оставалось надеяться, что память у него повредилась не настолько, чтобы вновь испытывать терпение её старшей дочери. Впрочем, пока Альбус и дальше не пожелает замечать всего того, что творится в школе, эти надежды обречены оставаться бесплотными упованиями, не более. – Ты бы не поступила так с равным себе.
То ли вопрос, то ли утверждение. Будь на его месте чистокровный, реакция была бы столь же бурной? Молли Пруэтт, например, или её братья тоже оказались бы в больничном крыле? Они, как и некоторые другие семейства не скрывали, что относятся к грязнокровкам вполне терпимо, а некоторые, вроде Уизли, и вовсе с любопытством. То, чего миссис Блэк понять никогда не сможет.
− Тебе следует быть осторожнее. Ты можешь пострадать или попасться, как в этот раз, − предостерегает старшую дочь Друэлла. Если она хочет продолжать тренироваться на живых магглорожденных мишенях, ей нужно быть гораздо хитрее и изворотливее. Им полезно если не вздрагивать до самого выпуска, всякий раз, когда они встретят Беллу, то уж хотя бы обходить юную волшебницу стороной, желательно покорно опустив голову и прошмыгнув в сторону своей гостиной. Но с них ведь еще станется попытаться восстановить поруганную честь и отомстить. – Ты обещаешь мне быть осторожнее, Белла?

Женщина не сомневалась в том, что Белла вняла её предупреждению и действительно будет осмотрительнее, пока еще можно сослаться на то, что сложно контролировать силу заклятья, когда приходится реагировать мгновенно. Миссис Блэк слегка кивает, показывая, что услышала слова, которые, пусть на короткое время, но успокоили её. Это было не обещание, скорее уверение. И этого было вполне достаточно, по крайней мере для Друэллы, только что толкнувший свою старшую дочь на путь, полностью соответствующий имени, возможностям и темпераменту последней. Пусть она не страшится никого и ничего, пусть не боится сделать то, чего боялась бы, воспитай её Элла более традиционно, пусть не боится дать отпор. Заслугой это будет или ошибкой? Преимуществом или ахиллесовой пятой? Пусть, пусть она станет воительницей, лишь бы никогда ей не довелось стать жертвой – чужого мнения или слова, чужого заклятья или чужой воли. Оным должно обойти стороной всех трех сестер Блэк. Действовать им, разумеется, придется разными методами, и если Беллатрикс и Нарцисса до определенной степени определись с маневрами, то Андромеда выказывала полнейшее отсутствия интереса к этой теме. Это не могло не беспокоить миссис Блэк, считавшей среднюю дочь нисколько не глупее Беллы и Циссы. Но тогда в чем же дело? Разве она не видит, что происходит? Ведь происходит именно то, о чем только что сказала Беллатрикс. Магглорожденные наглели, права же чистокровных магов пытались свести на нет. Ну что за привычка у ревнителей всеобщего блага, повелителей масс, глашатаев исторической необходимости, подобным директору, сволакивать вниз тех, кто наверху, вместо того, чтобы поднимать на более высокий уровень тех, кто внизу? Это, как верно заметила мисс Блэк – несправедливо. Более того – неверно и опасно. Но такова к сожалению, человеческая природа. Надо сказать, понимание сего прискорбного факта ничуть не облегчает ответ на этот в общем-то простой вопрос. Да и есть ли способ ответить на него так, чтобы это поняла четырнадцатилетняя Беллатрикс? Стоило признать, что пустись мадам Блэк в объяснение, оное вышло бы довольно пространным и весьма эпичным. «Ты ведь помнишь, как Андромеда, будучи ребенком, обожала играть с куклами? Так вот, некоторые дети никогда не перерастают этой забавы. И когда они становятся «взрослыми», они начинают играть в людей. Поскольку ты не так давно сыграла в одного грязнокрового, и почувствовала, какого это, когда чья-то жизнь (или конечность, на худой конец) находится в полной твоей власти, а ты лишь мановением руки и единственным словом можешь оной лишить, то должна понимать, чем именно эти игры так привлекательны и желанны. Проблема в том, что власть имущие в полной мере не осознавали одной весьма прискорбной для них истины. Они могут сколько угодно играть магглорожденными, но не чистокровными». Последние слишком демонстративно молчали. И сведущих эта гнетущая тишина пугала куда больше, нежели искреннее и громкое возмущение, которое не стеснялись выказывать грязнокровые, при активной поддержке Дамблдора. Они (чистокровные волшебники вообще, и миссис Блэк в частности) с ним совершенно разные, и понять друг друга им не дано.
− Несправедливо, − эхом откликается Друэлла, надеясь, что Беллатрикс, возжелавшая восстановить справедливость в следующий раз, вспомнит, что обещала быть осторожнее. – Им это тоже кажется несправедливым. Всегда можно доказать, что они неправы.
«Иначе они нам это докажут».

Эта горячность и вспыльчивость старшей дочери, даже если та была совершенно права, порой тревожили мадам Блэк. Вот и сейчас Беллатрикс в сердцах восклицает, что именно они заявились в их мир, а не наоборот. Откровенно говоря, именно в этом и заключалась главная загвоздка. Когда грязнокровым осторожно и по мнению Друэллы слишком уж деликатно намекали на то, что волшебники, в отличие от них не вторгаются на чужую территорию, пытаясь переделать оную целиком и полностью под себя, а «гостям» магического мира следовало бы последовать этому примеру, последних охватывало такое искреннее возмущение, что принять его за притворство (а значит уличить в лицемерии и лжи) просто не представлялось возможным. Походили при этом они на гиппогрифа, которому посмели не поклониться. При этом, безобиднее волшебных четвероногих тварей, они не казались, хотя должны были. После этого начинался самый настоящий фарс, в котором, увы, магглорожденные сумели переиграть магов на их собственном поле. Грязнокровые заявили, что вовсе даже не прочь поводить экскурсии в свой мир, и показывать волшебникам что в нем к чему. Они будут рады познакомить всё магическое сообщество с тем, как живет и выживает без колдовства обычный, среднестатистический маггл. И все, что нужно волшебникам – только попросить об этом – всенепременно организуют в кратчайшие сроки и на высочайшем уровне. От такой наглости оторопели многие.
Во-первых, сама мысль о том, что подобные экскурсы кого-то могут заинтересовать, а тем более чистокровную аристократию, казалась последним как минимум крамольной. Во-вторых, сам факт, что сие предприятие может быть познавательно, единогласно отрицался. В-третьих, непонимание магглами простой истины (заключающейся в том, чтобы два мира по возможности пересекались друг с другом как можно реже), провоцировало раздражение волшебников, которые не желали разбавлять драгоценную чистую кровь. Представители аристократии на протяжении многих веков жили, не контактируя с теми, кого считали ниже себя по происхождению, так от чего же грязнокровые решили, что маги не смогут делать этого и впредь? И главное, кто давал им право на подобные рассуждения? Все эти вопросы и возражения разбивались о беспардонную наглость, с раздражением выплескивающуюся в их высокомерном «А почему бы нет?» Апелляция к утверждению «что прямо не запрещено, то разрешено» возмущала еще больше, но в основном потому что на это нечего было ответить. А достойно ответить хотелось. Желание это было настолько велико, что среди аристократов всерьез начали ходить разговоры о том, что в законе, кстати говоря, нет прямого запрет на уничтожениеь существ, находящихся ниже чистокровных магов. Это и правда не воспрещалось. Оставалось только законодательно дать определение тем самым «низшим существам». Кажется, нечто подобное хотела протащить в Министерстве досточтимая Араминта Мелифлуа. Увы, попытка не удалась, но это не значит, что затея не пришлась по вкусу, не получила признания и не была взята на вооружение. Слова ведьмы услышали. Рано или поздно, кто-нибудь подхватит их и сможет вдохновить окружающих на соответствующие действия. Это единственное, чего не хватает чистокровным магам. Лидера.
− Разве может быть приемлемое количество подобных студентов? – усмехаясь интересуется Друэлла. – Их всегда было и будет слишком много, − даже если их наберется дюжина. – Именно поэтому они и не должны догадываться, что их ждет здесь. Это должно стать для них сюрпризом, притом неприятным.
Уж если травить паразитов, то так, чтобы они не понимали, что или кто тому виной. Таинственные причины заставят лишний раз подумать, а стоит ли соваться в этот враждебный для них мир магии? Открытое противостояние наоборот, усилит любопытство. И Белле необходимо уяснить это. Подобные дуэли, которая состоялась между ней и грязнокровым, должны проходить один на один.
− Ты понимаешь, о чем я? – прямо спрашивает старшую дочь мадам Блэк.

Отредактировано Druella Black (20-06-2015 15:27:04)